Рецензия на спектакль «Проявления любви»

В ДК Зуева ряды стульев, расставленные невысокой лесенкой, образуют четырехугольную сцену. Это прямое присутствие актеров среди зрителей уравнивает их между собой. Хотя рассмотреть с задних рядов происходящее не всегда возможно. А на свободном пятачке безымянные люди играют в театр без перерыва на антракт.

Здесь играет все – даже занавес. Да что там, занавес, играют зрители, прикуривая сигарету Павлу Майкову, и «деревья». Актеры играют между собой (персонаж Стычкина мечет ножи в доску за Майковым), со зрителем, то вовлекая его в действие, обращаясь к залу с рассказом, то уходят целиком в историю, то отрешаются от зрителя, поворачиваясь к нему спиной, как в одной из самых впечатляющих сцен с перемещением зрителей в закулисье театральных подмостков, где разворачивается кульминация «Сна в летнюю ночь».

Главной героине в исполнении Ксении Алферовой в течение всего спектакля поручен лишь один монолог и довольно сложная центральная роль непредсказуемой эксцентричной особы.

Каждый актер не просто оправдывает действием свое присутствие на сцене, так и хочется сказать – в кадре, но и оттягивает на себя внимание зрителя. При этом не тянет на себя одеяло, а дополняет другого. Поэтому в каждом действии не чувствуется второстепенности действующих лиц, и каждый персонаж запоминается яркой колоритной игрой: от немых деревьев до режиссера, кричащего перлами «Леха, образ!» и «Ну, удиви, меня, удиви! Эх, не удивил!»

Казалось бы возвышенность героев высокой литературы противопоставлена приземленности современных, но здесь это не контраст, а тесная связь. Очень впечатлило мастерство режиссера – Ольги Субботиной, перенесшей на театральную сцену элементы монтажа, чисто киношной особенности и глубокой панорамной мизансцены.

Герои легко перепрыгивают из сцены в сцену, то шагая по падающему стулу как по ступеням театральной столовой, то превращая стол театрального буфета в кровать в деревенской избе, в прямом смысле слова перемещаются во времени, перешагивают из роли в роль.

Когда в зале с установившейся тишиной вдруг (ну конечно, вдруг) звонит чей-то телефон, непонятно, кто бросает гневный взгляд – Стычкин с Майковым или вымышленные герои-актеры, отпускающие шуточки на эту тему.

Все здесь условно: ступени, столы, ослиные уши, кроме слез и смеха и говорящих взглядов, которые здесь единственно настоящие.

Сменяются декорации, а люди по-прежнему остаются связанными друг с другом клубком болезненных и драматических отношений, будь то безымянные актеры или Мышкин и Рогожин, одинаково претендующие на сердце одной женщины. Все тот же многогранник о трех углах в декорациях Достоевского, Белля, Шекспира и Пастернака. И неизвестный актер, сбрасывая шинель Живаго, по-прежнему влюблен в монтировщицу, у которой из окна виден настоящий океан.

Спектакль начинается с финальной сцены. А финал - завершается тем же, с чего начался, поэтому не заставляет меня задуматься и не оставляет вопросов, потому что все уже сказано.